ПЕРВЫЙ ПРЕДМЕТ

Те, кому случалось близко сталкиваться с интересами и забо­тами матери, знают о большом разнообразии паттернов младенцев в использовании первого «не-я»-пред­мета[1]. Эти паттерны доступны для непосредственного наблюдения.

Существует много вариантов развития событий, точкой отчета ко­торого служит тот мо­мент, когда младенец засовывает кулак в рот. В конце концов, это приводит к появ­лению привязанности к плюше­вому медвежонку, кукле, мягкой игрушке или игрушке из твер­дого мате­риала.

Очевидно, что помимо орального возбуждения и удовлетворения здесь содер­жится еще один важный аспект, который, правда, может слу­жить осно­вой чего-то иного. При этом в поле исследования оказываются многие важные проблемы, в числе которых можно назвать сле­дующие:

1. Характер объекта.

2. Способность младенца к осознанию объекта как «не-я».

3. Местоположение объекта — снаружи, внутри, на границе.

4. Способность младенца к созданию, обдумыванию, придумы­ванию, кон­струиро­ва­нию объекта.

5. Начало нежных объектных отношений.

Я ввел термины «переходный объект» и «переходные явления» для обо­зна­че­ния про­межу­точной области опыта между большим пальцем и мед­вежон­ком, ме­жду оральным эротизмом и подлинным объектным отноше­нием, меж­ду первичной творческой деятель­ностью и проекцией того, что уже интроецировано; между пер­вичным незнанием о призна­тельности и признани­ем ее {«скажи "спасибо!"»}.

Согласно этому определению, лепет младенца или исполнение более взрос­лым ребен­ком различных песен и мелодий во время приготовле­ния ко сну отно­сятся к промежуточ­ной области переходных явлений. К этой области от­носится также использование объек­тов, не являющихся частью тела младен­ца, но и не осознаваемых до конца как принадлеж­ность внешней реальности.

Общеизвестно, что характеристика человеческой натуры с точки зрения меж­личност­ных взаимоотношений будет неточной даже с уче­том функции воображе­ния, а также нали­чия сознательных и бессозна­тельных фантазий, в том числе вы­тесненного бессозна­тельного. Су­щест­вует еще один способ описа­ния людей, поя­вившийся в результате иссле­до­ваний двух по­следних десятиле­тий. О каждом ин­дивиде, достигшем ста­дии существо­вания с ограничи­ваю­щей мембраной, отде­ляющей внутрен­нее от внешнего, можно ска­зать, что этот индивид об­ла­дает внутренней ре­альностью — внутренним миром, который мо­жет быть богатым или бед­ным и находиться либо в состоянии мира либо в состоянии войны. Это помогает нам, но в достаточной ли мере?

Я считаю, что если существует потребность в этой двойной характери­стике, то суще­ствует и потребность в тройной характеристике: третья часть жизни че­ло­века, которую мы не можем не принимать в расчет, — это промежуточная область опыта, которая испыты­вает влияние со стороны внутренней реальности и внеш­ней жизни. Этой области не уде­ляется осо­бого внимания по той причине, что она считается лишь местом отдыха для ин­дивида, занятого решением извеч­ной чело­веческой задачи — не допус­тить взаимодейст­вия внутренней и внешней реально­сти и в то же время обеспечить их связь друг с другом.

Довольно часто говорят о «проверке реальности» и проводят четкое разли­чие между ап­пер­цеп­цией и перцепцией. В данной работе я излагаю гипотезу о суще­ствовании проме­жуточного со­стояния между неспособно­стью и растущей способ­ностью младенца к осоз­нанию и приня­тию реаль­ности. Поэтому я зай­мусь иссле­дованием сущности доступной младенцу иллюзии, которая во взрос­лой жизни становится неотъемлемой частью ис­кусства и религии и, кроме это­го, может стать еще и признаком сума­сшествия, когда взрослый че­ловек предъявляет слишком зна­чительные требования к доверчивости других, заставляя их признать иллю­зии, которых они сами не испытывают. Мы можем проявить уважение к иллюзорному опыту и, если поже­лаем, можем собраться вместе и образовать группу на ос­нове схоже­сти иллюзорного опыта. Это есте­ственная причина создания людьми груп­пиро­вок.